В дискуссии о том, что «России нужна «мягкая сила», нет понимания и единства мнений о том, что это такое. С. Лавров видит здесь технологию: он сказал, что для «мягкой силы» нужно намного больше денег, чем выделяется сейчас. Здесь он прав: нет денег — нет пиара, ибо «мягкая сила» — это комплекс пиар-мероприятий, проводимый в сочетании со спецоперациями разведок. Западные фонды и НКО имеют очень много денег на «мягкую силу». Каналы финансирования этого дела налажены очень серьёзно.
В России «мягкая сила» — это план оргтехмероприятий по аналогии с планом горкома комсомола по оборонной и спортивно-массовой работе. Наша элита вся родом оттуда и никаких других технологий управления не знает. Надо составить план, разбить его по срокам и исполнителям, утвердить на бюро, выбить под него деньги, потом поставить на контроль с еженедельными планёрками, где «первый» устраивает разгон всем прочим, а потом надо составить статотчётность и вовремя сдать её наверх. Всё.
С «мягкой силой» так же. Денег мало, а результат дай. Выкручиваются как могут — типа создания инсталляций из проволоки в виде фигурок дельфинов в южных городах. На фигурки вешают листья (на дельфинов!) или в лучшем случае лампочки. В странах-реципиентах издают цветные буклеты на дорогой финской бумаге, проводят тематические вечера, дают концерты самодеятельности. Что-то съедят местные филиалы наших «мягкосильных» СМИ, давно работающие под контролем местных элит и спецслужб. Не ругаться же с ними. А что ещё можно придумать?
Сейчас «мягкая сила» — это такой бизнес-план, где расписано, откуда приходят деньги, подо что уходят и кто ответственный за фотоотчёт. Подрядчики выделены в узком кругу освоителей бюджета. Всё незамысловатое и попроще, чтобы легче понять, на какие статьи ушли деньги и откуда потом ловить откаты. Результат нужен лишь аудиторам.
Такой «мягкой силой» мы уже много лет занимаемся. Водим хороводы, едим блины, пьём чай и читаем Пушкина. Результаты, как говорится, налицо (не на лицо, как пишут некоторые, а налицо). После того, как этот бег в мешках не дал результата, решили, что мало денег. Надо добавить. И наверное, консолидировать где-то в мидовском департаменте.
Видя это, ехидные националисты говорят, что начали не с того конца. Что «мягкая сила» — это национальная идея, которая уже захватила местные массы, воодушевила их и теперь продвигается вовне. А для национальной идеи нужна монолитная нация. И поскольку в России ничего этого нет, то вся «мягкая сила» будет сводиться к распилам и откатам — с последующими поражениями, сколько денег ни дай. Проповедовать-то нечего. И некому. Меж тем как спасение России в возрождении национального государства.
Проблема в том, что первый подход не подразумевает ценностной компоненты на экспорт, а второй ведёт к скукоживанию России до этнической группы русских со сбросом национальных окраин. При этом такой подход беременен расколом русских между язычниками, атеистами и христианами. Русские, скинув инородцев, расколются дальше по религиозному признаку.
Тут только начни делиться — не остановишься. Русские и инородцы веками селились чересполосно, и потому национальных государств у русских будет много. Но маленьких и слабых. При таком подходе русские скоро вовсе исчезнут как этнос. Не будет единого государства — не будет и народа. В каждом удельном княжестве будут спорить о том, кто из них более настоящий русский.
Москва опять будет воевать с Рязанью, Тверь с Псковом, Питер с Кубанью и Ставропольем, Архангельск и Петропавловск вовсе уйдут. Алтай станет частью Турана. Этим закончится игра в русское национальное государство, и сказать это надо прямо. Без иллюзий о ценности национальной идеи для Российской империи.
Да, по факту и по умолчанию Российская империя — это империя русских. В которой есть интересы и шансы для нацменьшинств. Которые попадут без России в другие империи. И не факт, что в составе Китая киргизам будет лучше. А казахам в составе Турции. Или чеченцам в составе арабского халифата любого разлива.
Под словом «национальная идея» требуется прояснение, что имеется в виду. Идея русских — это Империя. Значит, нужна идея на экспорт, которую примут инородцы. Такая идея только формируется в России. Раньше это было православие. Потом социализм. Сейчас это суверенитет. На другой почве русские ни империю не построят, ни сами не сохранятся.
Зачем русским нужна империя? Затем же, зачем и всем прочим. Это расширение полосы безопасности для своего государства. Стратегическое предполье, где врагам невозможно создать плацдармы для нападения. Чем не интегрирующая общая идея на экспорт, привлекательная и внутри? Лозунг Запада: «Я пришёл дать вам волю», Китая — «Я пришёл дать вам хлеба». России — «Я пришёл дать вам безопасность». Как выдумаете, чей проект будет привлекательнее?
Страны будут искать опору в виде партнёра, который им поможет выжить и при этом не будет навязывать политический уклад. Китай так делает, но подсаживает на зависимость от себя. От своих поставок, техники, инвестиций. Менять курс не требует, но подчиняет своей цели. Его вассалам живётся лучше, чем американским, но вассальные рамки от этого никуда не деваются. Хлеб есть, но нет ни воли, ни безопасности.
США дают клиентам кредиты, на которые продают им технологии, ключи от которых в их руках. Взамен требуют тотального контроля. В случае споров отключат всю стратегическую инфраструктуру. Используй потом свою волю как сумеешь. Ни воли, ни хлеба, ни безопасности.
Россия может помочь создать суверенную стратегическую инфраструктуру. Волю и хлеб в этом случае клиенты добудут сами. Чем не национальная идея для «мягкой силы»?
Можно сказать, что Россия строила разные ГЭС и АЭС в третьем мире, но это не помогло. Это не так. Помогло и помогает до сих пор. В Сирии на ГЭС, построенной с помощью СССР, ещё работают специалисты, выученные в России. Это вам что, не «мягкая сила»?
Турция в своём проекте ориентируется на этническую близость тюрок. Китайцы — на общие ценности азиатов и антизападные комплексы третьего мира. Англосаксы — на свою расовую исключительность и культурное превосходство. Так или иначе, национальная идея для основных претендентов на империю в новом веке опирается на этнокультурную компоненту.
Это мощный ход, так как апеллирует к глубинным цивилизационным кодам и архетипам. В мире много тюрок, китайцев и принимающих господ в пробковых шлемах как носителей высшей цивилизации. Но в мире мало русских. Их в России не так уж и много, их внутренняя солидарность не так уж крепка. Любые попытки строить эту солидарность на ценностной основе приведут к противоположному результату: из-за ценностей этнические русские перессорятся ещё сильнее.
Профессиональные переговорщики знают об этом и в работе намеренно обходят ценностные блоки партнёров стороной с повышенной осторожностью, как мины на дороге. Успех в кросскультурных переговорах иначе невозможен. А что общего в переговорах и «мягкой силе»?
Это то, что и то и другое является управляемой социальной коммуникацией. С общими правилами и законами. Переход на ценности лишает коммуникацию управляемости, взрывает её. Веками русские спорят о ценностях. Если бы не переключили внимание на безопасность, не выжили бы в истории.
Безопасность — это национальная идея русских. Они решают её сами, они могут предложить помощь другим. Это то, что сегодня в глобальном пространстве никто другой не предлагает.
Люди повсеместно столкнулись с проблемой нехватки денег. Правительства включают печатный станок, вздувают налоги, чем ухудшают дела ещё больше. После серии бесплодных попыток поправить дело в ход идут протекционизм и конструирование торговых блоков, мгновенно перерастающих в военно-политические.
Глобальные системы всё хуже справляются с проблемами, так как построены на англосаксонской ценностной матрице и обслуживают интересы финансовой глобальной группы. Неравенство растёт, и никто не знает, как предотвратить будущий взрыв. Нет ни идей, ни лидеров. Угрожающе растёт популярность шарлатанов от политики и популистов. Падает качество управленческих элит во всём мире.
Россия тут может так нарастить своё значение, как не могла ни в советское время, ни когда-либо до него. Для формирования такой идеи она должна победить в России. Должна в острой конкуренции победить та группа, которая это развивает и отстаивает. Лишь после того, как она добьётся успеха в России, она сможет проецировать мощь вовне. С помощью «мягкой силы», разумеется.
В России ещё не все свои инфраструктурные проблемы решены. Этого не надо ждать, они из-за размеров территории никогда полностью решены не будут. Но у нас есть задел в создании таких систем, как космические коммуникации, объекты энергетики, технологии связи, опыт развития дорожно-логистических систем.
Это другой подход по сравнению с Китаем. Китай сам инвестирует, но это создаёт политические преграды: в том же Иране оппозиция заблокировала историческое соглашение с Китаем в области инвестиций. В Евразии в любой стране у Китая будут такие трудности.
Россия, учитывая отсутствие инвестиционной мощи, сопоставимой с китайской, не может за свой счёт строить всю инфраструктуру третьим странам. Мы пойдём другим путём. И этот путь сейчас рождается — Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), созданный Китаем, Индией и Россией, один из институтов такого развития.
То, что на момент создания АБИИ российские сислибы в лице тогда ещё вице-премьера Шувалова объявили, что АБИИ не будет конкурентом для МВФ, ВБ и АБР, лишь прикрытие. АБИИ создан именно для конкуренции с МВФ, ВБ и АБР. Это банк, где нет англосаксонских учредителей и денег, он не нацелен на их преимущественные интересы. Не случайно штаб-квартира банка в Пекине.
Империя строится двумя путями: силой оружия и силой культурного соблазна. Те, кто говорит, что строить империю надо исключительно с помощью насилия и репрессий, говорят глупости. Они забывают, что на штыках можно победить, но сидеть на них нельзя. Англия и Япония являли предельные по жестокости примеры построения империй. Ни у одной из них не получилось удержать завоёванное без культурного соблазна. Без соблазна культуры сила бесполезна. Стоит ли забывать чужой исторический опыт?
Сила оружия у России есть, это её ВПК, армия и ОДКБ. И казахстанская операция ОДКБ это показала полностью. Но силу надо применять с умом и вовремя перейти к культуре. Это не мова с вышиванками, а национальная и наднациональная идея коллективной безопасности.
У России нет денег, но у неё есть кадры, знания и технологии. Многие из них не доведены до массового производства, пока что зависят от импортного оборудования, но это не влияет на их ценность. Нам есть что предлагать — и со временем будет всё больше и больше. Экспорт идеи национальной технологической, инфраструктурной безопасности — это лучшая перспектива для «мягкой силы». Именно в таком контексте и стоит рассматривать миссию России в современном мире.
Специально для ИА REGNUM
Свежие комментарии